1 марта 1936-го года умер Михаил Кузмин.
Эта дата совпала с днём 150-летия со дня рождения Фёдора Сологуба, героя моего предыдущего поста: http://nmkravchenko.livejournal.com/181490.html
При всём том, что это совершенно разные творческие личности, я подумала, что их всё же многое объединяет. Эпатажность, вызов общепринятой морали, «очарование зла» и обаяние порока, которым трудно противиться. Оба они, пережив огромную популярность и скандальную славу до революции, в советскую эпоху пребывали в опале: Кузмин был запрещён цензурой, Сологуба выставил на посмешище Горький в своём фельетоне о поэте Смертяшкине. Но время всё расставило на свои места, и сейчас мы можем наслаждаться лучшим в творчестве этих ярких незаурядных поэтов и писателей.
Этот зловещий портрет Михаила Кузмина работы Ю. Анненкова хорошо иллюстрирует стихи о нём Анны Ахматовой, увидевшей в этом поэте «сатанинское начало» и запечатлевшей его в своей «Поэме без героя», (написанной, между прочим, «кузминской строфой», заимствованной из его поэмы «Форель разбивает лёд», которую потом незаслуженно станут именовать «ахматовской»).
Не отбиться от рухляди пестрой,
Это старый чудит Калиостро —
Сам изящнейший сатана,
Кто над мертвым со мной не плачет,
Кто не знает, что совесть значит
И зачем существует она.
А вот Цветаева была от него в восторге, который запечатлела в своём эссе «Нездешний вечер», а также — в стихах:
Два зарева! Нет, зеркала!
Нет — два недуга:
два вулканических жерла,
два чёрных круга...
Встают - два солнца, два жерла,
- Нет, два алмаза! -
Подземной бездны зеркала:
Два смертных глаза.
Михаил Кузмин мне особенно близок ещё и потому, что детство и отрочество провёл в Саратове. Об этом вы найдёте у меня эксклюзивную информацию и редкие фотографии.
Михаил Кузмин посещал ту же гимназию, что и Чернышевский.
“От Саратова запомнил жары летом, морозы зимой, песчаную Лысую гору, пыль у старого собора и голубоватый уступ на повороте Волги-Увека. Казалось, там всегда было солнце...” - из его неоконченного романа “Талый след”.
И знаю я, как ночи долги,
Как яр и краток зимний день,—
Я сам родился ведь на Волге,
Где с удалью сдружилась лень,
Где все привольно, все степенно,
Где все сияет, все цветет,
Где Волга медленно и пенно
К морям далеким путь ведет.
Я знаю звон великопостный,
В бору далеком малый скит,—
И в жизни сладостной и косной
Какой-то тайный есть магнит.
От неизбежных репрессий Кузмина спасла смерть. Как ни парадоксально и чудовищно это звучит, но Кузмину действительно «повезло» - он успел умереть своей смертью.
Поэт скончался 1 марта 1936 года в Мариинской больнице Ленинграда от воспаления лёгких. Похоронен на Волковском кладбище.
Из письма Э. Ф. Голлербаха Е. Я. Архипову от 15 марта 1936 года: «5 марта я стоял у гроба М.А., смотрел в его строгое, восковое лицо, которое когда-то освещали чуть лукавые, а иногда чуть сонные глаза, и думал о том, какое своеобразное, неповторимое явление литературы воплощал этот исключительный человек, мало понятый и недооцененный. Ушёл человек, слабый и грешный, но остался прекрасный, нежный поэт, остался писатель тончайшей культуры, подлинный художник, чьё благоволение, ироничная мудрость и удивительная душевная грация (несмотря на изрядный цинизм и как бы вопреки ему!), чарующая скромность и простота — незабываемы».
Все схемы — скаредны и тощи,
Освободимся ль от оков,
Окостенеем ли, как мощи,
На удивление веков?
И вскроют, словно весть о чуде,
Нетленной жизни нашей клеть,
Сказав: «Как странно жили люди:
Могли любить, мечтать и петь!»
Читать больше...
