24 мая 2011.
Сегодня - день рождения Иосифа Бродского.
В январе, к 15-летию со дня его смерти, я читала о нём лекцию в библиотеке.
Первый вечер, который я проводила об Иосифе Бродском в Саратове, был в 1988 году. Тогда о нём только начинали появляться робкие публикации, книг его в России ещё не издавали, а сам Бродский считался полуопальной фигурой. В обществе "Знание" мне запрещали читать о нём лекции, называя "антисоветчиком". Чтобы прочесть лекцию, нужны были разрешающие подписи, визы вышестоящих лиц. Мне этой визы не давали, (как и на Галича, тоже "антисоветчика"), и я читала свои крамольные лекции полуподпольно, на свой страх и риск, под прицелом людей в штатском. Можно сказать без преувеличения, что тогда я открыла нашему городу Бродского, читая о нём в ДК "Кристалл", в салоне "Вдохновение", в библиотеке на Зарубина.
Второй вечер о Бродском был уже в нашей Областной библиотеке в 1996-ом, об этом был сюжет на ТВ.
Мне нравится ломать стереотипы восприятия поэтов, штамованных клишеобразных представлений о них и об их творчестве, так как каждый истинный поэт не вмещается в отведённых ему хрестоматийных рамках. И в тот субботний вечер мы поговорили о незаурядной и неоднозначной личности Иосифа Бродского в контексте его поэзии и частной жизни, о том, что мне самой в нём на сегодняшний день близко и интересно. Если бы я обладала дерзостью Цветаевой, я бы могла назвать эту лекцию "Мой Бродский".
_
Из письма И. Бродского Томасу Венцлове (1988 г.): "Я не чувствую себя нобелевским лауреатом. Чувствую себя просто исчадием ада - как всегда, как всю жизнь. Я просто достаточно хорошо себя знаю - что я такое, какой я монстр... Достаточно взглянуть в зеркало... Достаточно припомнить, что я натворил в этой жизни с разными людьми". Бродский называл себя "кальвинистом", - человеком, который сам сводит жёсткие счёты с самим собой.
Не ослепни смотри! Ты и сам сирота,
отщепенец, стервец, вне закона.
За душой, как ни шарь, ни черта. Изо рта
пар клубами, как профиль дракона.
Помню, как неприятно поразили меня однажды строки Бродского:
Я не люблю людей...
Что-то в их лицах есть,
что противно уму...
Кажется, так открыто ещё никто не признавался в человеконенавистничестве.
Насколько больше импонирует нам народническая экзальтация Пастернака:
Превозмогая обожанье,
я наблюдал, боготворя.
Там были бабы, слобожане,
учащиеся, слесаря...
Я размышляю об этом в своём полемическом эссе "На что мне люди?", вызвавшем множество эмоциональных откликов на сайте "Планета писателя".
Об иронической маске и цинизме в поэзии я писала в своей книге "Ангелы ада" в главе "Тут конец перспективы" (стр. 79).
Бродского серьёзно занимала проблема воскресения, дыры, которую он сам надеялся проделать в «броне небытия». В последних своих стихах, представляющих собой слова прощания и завещания, уходя, он приоткрывает русской поэзии этот путь, для неё пока новый. О жизни после смерти писал Случевский, тема воскрешения волновала по-разному Пастернака и Маяковского, но это были только отдельные произведения, а не целое направление. Подробно об этом - в моём эссе "Смерть, где жало твоё?", часть 3, стр.3-8 и в книге "Ангелы ада" в главе "Мы останемся смятым окурком, плевком..." (стр.158).
